В день всенародных выборов в РАМТе устроили квест для поэтов и царей
В день всенародных выборов Президента России в Молодежном театре (РАМТ) сыграли премьеру с весьма говорящим названием — «Последние дни». Кто не в теме, что это название пьесы Михаила Булгакова, задаются вопросами — чьи последние, для кого и почему они последние? Ответов нет. Пока. Но главное, что режиссер и худрук РАМТа Алексей Бородин их хотя и не озвучил, но поставил, за что ему низкий поклон.
Фото: РАМТ.
В «Последних днях» Бородин на одной сцене свел трех писателей, в жизни не пересекавшихся по причине проживания их в разных эпохах — Александра Пушкина, Михаила Булгакова и Бориса Акунина. Однако «Медный всадник» первого врывается в «Последние дни», произведение Булгакова, между прочим, про Пушкина, и оба прорастают в пьесе Акунина «Убить змееныша» о Петре I. Не буквально, но по сути и идее режиссерского замысла. Противоречий меж писателями не наблюдается. Напротив, создается впечатление, будто классики дружат и протягивают друг другу руки: если не мизансценически, то по смыслу, отражающему, безусловно, схожесть разных времен, режимов в Российской действительности. И схожесть эта пугает.
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася. Бедный челн
По ней стремился одиноко.
Царь Петр, основавший Петербург, появится только во втором акте, но не великим реформатором, самодержцем российским, а юным истеричным созданием, еще только претендующим на трон в борьбе с сестрицей Софьей и ее любовником Голицыным, мужем государственного ума и безнадежным утопистом. Литературная композиция у Бородина больше похожа на квест с крутыми поворотами, исчезновениями и появлениями, таинственной и временами гнетущей атмосферой. Игра, где хорошо бы быть в теме, начеку, чтобы не пропустить главную интригу, не потерять из виду героев, которые, точно в хорошей иллюзии, то появляются, то исчезают.
Пушкин, его супруга Натали, коварный соперник и его покровитель, российский император Николай I, шеф жандармов Бенкендорф, камердинер поэта Никита. Подозрительность, наушничество, доносы, слежка. Пушкина на сцене нет — за это Булгакову в свое время от критиков и начальства досталось. А театральный квест про то, что было до и после дуэли на Черной речке, про художника и власть. И не только про Пушкина — и про Булгакова: его же пьеса, изначально называемая «Александр Пушкин», завершенная и разрешенная к постановке в 1935 году (писатель подписал контракт с Вахтанговским театром), через два года, аккурат в канун пушкинского юбилея, была запрещена. Увидела свет рампы только в 1943 году во МХАТе, когда автора уже три года как не было в живых. И это имел в виду Алексей Бородин, один из порядочнейших и достойных художников нашего театра, и свой собственный опыт тоже — директор РАМТа Софья Апфельбаум, хотя и не художник, а тоже — жертва несправедливости, до сих пор под домашним арестом с судьбой, увы, неопределенной.
Бородин сконструировал «Последние дни» очень жестко, как шахматную партию, где игроки идут ва-банк, на риск. Правда, жесткость эта у режиссера транслирует жестокость, и прежде всего власти, ко всем без разбора — к художникам, народу, к собственной стране. И жесткость передает декорация Станислава Бенедиктова, расчертившего воздух сцены металлическими балками по горизонтали и вертикали так, что в некоторых местах они сходятся в знакомый интернет-символ — # (хештег). Другой символ — звуковой, образ стужи, также управляет действием. Холодно и неуютно в отдельно взятой стране в разные времена и эпохи, где художники под присмотром, а будущие цари — припадочные самодуры с нездоровой наследственностью.
Алексей Бородин: «Конечно, «Последние дни» — спектакль исторический, но вместе с тем — вневременной. Пьеса Бориса Акунина вроде бы повествует о юности Петра, но в ней уже проступают призраки омраченных клеветой «последних дней» Пушкина и Третьего отделения с его доносами. Довершает картину мерный стук копыт «Медного всадника». Ведь они стучат и по сей день. Мы должны их слышать и четко осознавать: все времена отражаются друг в друге. Это делает нас сильнее, хотя и отнимает надежду на счастливый финал…»