Галерея «Эритаж» представила карту советского ар-деко от Парижа до Нью-Йорка
Стиль, который, как признаются в галерее, гораздо приятнее и проще показать, чем описать словами. Ар-деко — это монументальные формы и изысканный декор. Экспозицию «Постконструктивизм, или рождение советского ар-деко: Париж — Нью-Йорк — Москва» кропотливо и с любовью собрали в галерее искусства русской эмиграции Кристины Краснянской. Здесь показали самые яркие образцы и образчики этого удивительного стиля — от монументальных станций метро до декорированных каблуков к женским туфелькам.
Ширма. По проекту А.И. Дмитриева. Детская военно-трудовая коммуна. ЛЕНОБЛОНО. 1934. Дуб. 134 х 216 х 2 см. Фото предоставлено пресс-службой проекта.
Рождением ар-деко по праву считают парижскую выставку 1925 года — Международная выставка современных декоративных и промышленных искусств дала стилю название и путь в мир. Символы межвоенного периода — революционная простота и бескомпромиссность — пробивались в мелочах, в посуде и вывесках кинотеатров, дизайне уличных фонарей и костюмах в театре.
Первый зал экспозиции в «Эритаже» как раз и представляет собой консолидацию этих веяний. Правда, большинство вещей здесь создано русскими художниками, эмигрировавшими во Францию еще до Первой мировой: например, резные миниатюрные скульптуры и эскизы с экзотическими названиями принадлежат Эрте. Изначально он — Роман Тыртов. Цветы, птицы, Нил, Рейн — изящные поделки. А рядом с ними — реплики мебели с легендарного парохода «Нормандия», трансатлантического гиганта, небоскреба на воде, спроектированного русским инженером Владимиром Юркевичем и декорированного лучшими французскими архитекторами.
Из зала камерной Франции создатели выставки предлагают переместиться в полутемное пространство того самого социалистического, советского ар-деко. Такого, которое прямо льется из глаз Зинаиды Райх в костюме «Фосфорической женщины». Ар-деко — все-таки стиль декоративной роскоши, а для страны Советов реализовать идиллические задумки художников было довольно сложно. Поэтому предметов от-кутюр в советском варианте здесь немного, хотя есть пара вечерних платьев на подложке из тафты. Более практичный вариант — советские ткани. Здесь есть отдельный уголок с эскизами Натальи Киселевой, ученицы сестры Маяковского, — ее рисунки созданы при помощи аэрографии, распыления краски на ткань. Переросшее в изящный стиль наследие авангарда выглядит стремительно, эффектно, но наследники художницы даже не знают, были ли все эти идеи воплощены на настоящих тканях.
Ковальский, Изделие фарфорового факультета ВХУТЕМАСа, вторая половина 1920-х, фарфор. Фото предоставлено пресс-службой проекта.
Фантазии о дивном новом мире просочились везде: вот под стеклом журналы мод, со страниц глядят худосочные дамы в платьях геометрических форм и шляпках на одну бровь. Эти образы просуществовали недолго — почти сразу их вытеснили пышущие здоровьем колхозницы, символ растущего как на дрожжах молодого советского государства.
Но надо отвлечься от повседневности, от проектов шезлонгов для бань «Моссовета», или стульев для универмага, или еще одной крайне полезной вещи — ширмы с замком, которая должна была защищать от воришек граммофон во время публичных акций. Пора стать советской Алисой в Зазеркалье — именно такое чувство охватывает, когда смотришь на проекты станций метро не в самой подземке.
Главная задача, которую поставили перед советскими архитекторами, проектировавшими метро, — преодолеть ощущение толщи земли и погружения вглубь. Поэтому вместо средства передвижения метро стало роскошным дворцом. Если во Франции или Великобритании на первом месте были удобство и санитария, то СССР вознамерился поразить мир эффектной оболочкой. Чаяния оправдались — в 1937 и 1939 на выставках в Париже проекты станций «Красные ворота» Ивана Фомина и «Маяковская» Алексея Душкина взяли Гран-при. Выставленные в «Эритаже» эскизы, которые предоставил Музей Щусева, создают впечатление объемных 3D-объектов: повернешь голову — и ты уже внутри, идешь по анфиладам от «Дворца советов» («Кропоткинская») к «Площади Свердлова» («Театральная») вместе с необычными людьми, которыми архитекторы населили их. Метро настоящее, а посетители в нем нет — ну разве могли бы в 30-е годы так одеваться в Союзе!
Если вы уже нагляделись на призрачное подземелье, пора переходить к американскому стримлайну. Но по дороге к залу Нью-Йорка взгляд поневоле задерживается на проектах Дворца Советов — это здание должно было переплюнуть американский 381-метровый небоскреб Empire State Building, но так и осталось грандиозной задумкой. Зато эскизы Алексея Щусева остались в веках.
Как и символы нью-йоркской выставки 1939 года — Трилон и Перисфера. Создатели конструкций страдали гигантоманией (210-метровый трехгранный обелиск и шар диаметром 56 метров соединялись самым длинным в мире эскалатором, а внутри шара разместилась диорама под названием «Демократия»), но в галерее «Эритаж» все оказалось гораздо более лаконично: здесь представили солонку и перечницу — миниатюрные копии Трилона и Перисферы.
Александр Дейнека. Голова девушки. 1930-е. Керамика. Частная коллекция. Фото предоставлено пресс-службой проекта.
Гигантизм, монументальность, стремление вверх, демонстрация мощи, скорости, движения — общие черты архитектурных поисков в СССР и Америке, этакий путь к «Новому Вавилону». Однако в стране Советов свое влияние оказал сталинский ампир, а в США превалирует более технологичная высотная архитектура. Проекты советских архитекторов в Нью-Йорке и их же уже здесь, у нас, так похожи и так разнятся. Это свойство большинства творений в стиле ар-деко — сплав направлений, движений, оказавших серьезное воздействие на искусство, и течений, еще формирующихся, которые потом выделятся в самостоятельные стили.