Звездная роль Максима Матвеева стала женской: сенсационная постановка в «Табакерке»

Спектакль Евгения Писарева «Кинастон» войдет в историю театра уже тем, что он открыл артиста — а это явление редкое. Причем артиста хорошо известного, востребованного в кино и театре, попавшего в светские хроники в силу жизненных обстоятельств (женат на Елизавете Боярской), хотя никогда не страдавшего актерским эксгибиционизмом. Максим Матвеев — записной красавец. Репутация слишком положительного героя до сих пор обеспечивала ему соответствующие предложения от киноиндустрии и театра: благородных офицеров слова и чести, словом, тех положительных мужчин, которые заставляют страдать красивых женщин. Но на этот раз герой Матвеева — историческая личность, популярный английский актер, живший в XVII веке: его судьба и легла в основу пьесы Джеффри Хэтчера «Female stage beauty» (в афише значится как «Кинастон»).

Фото: Московский театр под руководством О. Табакова.

Кинастон — роль даже не на сопротивление, а на тотальный слом. Кинастон — не мужчина, хотя формально таковым считается. Он — артист, который в английском театре XVII века играет женские роли. Конечно, сей исторический факт требует уточнения в деталях: и в шекспировском, и в других английских театрах взрослые мужчины играли старух, а вот женщин и девушек — подростки, и до тех пор, пока у них не ломался голос. Их специально и долго готовили к таким ролям.

Готовили и Кинастона, и, видимо, отменно, если от его Дездемоны зрители без ума. Да и в своем цехе он — звезда, признанный законодатель воплощения на сцене женских образов. Словом, Кинастон как канон. И настолько он сжился со своими героинями, что и в жизни перешел на роль женскую. Кокетство, капризы, наряды, неразборчивость в связях — дамский набор освоен и присвоен умело.

Но… актерская судьба переменчива и зависима от воли короля. А король Карл II, вернувшись из французской эмиграции, где насмотрелся другого театра, повелел на сцену выходить не только мужчинам, но и представительницам прекрасного пола, — тут звезда Кинастона и закатилась.

Два разных Кинастона представляет публике Максим Матвеев. В первом акте он — избалованный(ая) король сцены. Но в этой звездности и природной женственности героя у Матвеева нет ни одного устойчивого штампа, обычно передающего поведение трансвеститов: призывная походка от бедра, капризные нотки в голосе, сделанном под женский, и пр. Артист, изрядно похудевший (специально для роли скинул 20 кг), не утрирует визуального образа своего героя/героини. Да, он грациозен в движениях и походке, но в той лишь мере, нарушение черты которой чревата пародийностью и пошлостью. Он избалован, он легковерен, он продажен. Но не о трансвеститах и гомосексуалистах, которых в театре того времени было не больше, чем в жизни, спектакль Писарева.

Фото: Московский театр под руководством О. Табакова.

Главная тема резко проступает во второй части, где Кинастон уже другой: сломанный, потерявший работу и былое признание. Он без работы, на дне жизни, среди подозрительного сброда, теряет человеческое достоинство, но из-за всех сил пытается сохранить достоинство профессиональное. От шарма нет и былого следа: Матвеев играет подлинную драму. И здесь видно артиста, его потенциал, прежде не раскрытый. Мастерство особенно ярко проявляется во втором акте, в сценах непотребных плясок, в сценах соперничества с реальной конкуренткой (Анна Чиповская).

Вкус и мера определяют постановки Евгения Писарева в его Пушкинском театре, и «Кинастон» на сцене новой «Табакерки» не стал исключением. Здесь — лаконизм двойных и массовых сцен, монтаж тонкой комедии и площадного фарса. Даже декорация Зиновия Марголина в виде помоста — знак не праздника и витальности, а скорее, такого зыбкого баланса, который по чьей-то прихоти легко может быть нарушен: поднят на высоту или сброшен на дно, откуда не всегда возвращаются. Трагикомедия в четких пропорциях, строгой графичности на нескольких уровнях.

Так, на верхнем вдруг возникает король (Виталий Егоров) — вполне себе демократично-светски-прогрессивный, а явление его декорационно и мизансценически обставлено так, точно он сошел с карты из колоды, которую перетасовали. А карта та оказалась крапленой. Хозяин театра, где «звездит» Кинастон, в исполнении Михаила Хомякова прост и циничен: у того все на продажу, как у мясника, — сегодня у публики спрос на мужчин в юбках, а завтра он без лишних разговоров их меняет на товар женский. И не злодей он, а миляга-реалист.

Фото: Московский театр под руководством О. Табакова.

Кроме двух корифеев «Табакерки» Хомякова и Егорова, а также приглашенного из Вахтанговского театра Кирилла Рубцова в «Кинастон» призван актерский набор колледжа Табакова последних лет; молодые артисты — в основном на третьих ролях или выступают бесноватой толпой, будто сорвавшейся с картин Гойи (очень уместны в этих сценах фантасмагоричные костюмы Марии Даниловой). Но… захваленные, получившие в «подвальном» театре карт-бланш, не все из них органично вписываются в ансамбль. Я бы выделила, пожалуй, только одного — Василия Неверова, который обращал внимание своей игрой еще в дипломном спектакле «На бойком месте» (постановка Виталия Егорова).

На «Кинастона» билетов не достать, что еще раз доказывает: у спектаклей Писарева, умеющего делать талантливые кассовые постановки, самая широкая аудитория. И его, а не модных режиссеров, зовут поправить сборы в других театрах, в том числе и модных.