Иосиф Райхельгауз: «Наш репертуар мы знаем на три сезона вперед»

«Школа современной пьесы» в минувшем сезоне порадовала зрителей весьма необычными экспериментальными работами, но то ли еще будет! О новых проектах, о месте своего театра на культурной карте Москвы рассуждает художественный руководитель «Школы…» Иосиф Райхельгауз.

фото: Наталия Губернаторова

— Иосиф Леонидович, трудный сезон позади, но хотелось бы понять: что есть по-вашему — удачный спектакль?

— Считаю, что режиссер должен оценивать свои работы лишь для себя, с точки зрения самодисциплины, некой самоиронии. Первый показатель успешности спектакля – на него идут. И когда я слышу от своих коллег: «Я поставил замечательный спектакль, но зрители его не понимают и не покупают билеты», то думаю, что прав все-таки зритель, ведь мой коллега не сообразил для кого и зачем он делал эту работу.

— А критика — тоже показатель?

— Конечно, это показатель: пишут о твоих спектаклях профессиональные театральные критики или нет, получают спектакли премии или не получают, приглашают вас на престижные международные фестивали или не приглашают. По всем этим показателям наш театр живет хорошо, потому что наши лучшие спектакли — «Пока наливается пиво», «Спасти камер-юнкера Пушкина», «Подслушанное…» получили различные премии. «Шинель/пальто» мы играем на фестивалях. Последняя премьера — спектакль «Умер-шмумер, лишь бы был здоров» уже успели вывезти на гастроли. Надо сказать, что спектакль этот, конечно, сложнейший.

— Он целиком из анекдотов?

— Гордимся, что впервые в мировой истории мы превратили в пьесу 250 еврейских анекдотов, не добавив ни одного лишнего слова! Представляете? Это очень сложная работа и я счастлив, что ее, прежде всего, положительно оценивают зрители. Только что мы отыграли спектакль в Нальчике, в Махачкале: большие гастроли шли по Северному Кавказу. Теперь с ним едем в Одессу, где уже проданы практически все билеты. Конечно, это показатель. На спектакль приглашают, о спектакле пишут, на спектакль трудно купить билеты в Москве. Я рад этому и понимаю, что для театра всегда важно быть живым, особенно для нашего, ведь мы — театр мировых премьер. Это наша работа, наша жизнь.

— Вот уже четвертый спектакль вы ставите в жанре «импровизация»: имею ввиду, «Пока наливается пиво». Ощущаются ли трудности из-за отсутствия точного сценария?

— Жанр актерской импровизации, в котором выдержаны спектакли «Пока наливается пиво» и «Подслушанное, подсмотренное, незаписанное», мы придумали с Евгением Гришковцом. Вместе мы сочиняем сюжеты, не фиксируя текст: его импровизируют наши артисты в рамках определенного сюжета. Поэтому, конечно же, это очень непросто. Не каждый артист умеет импровизировать, ведь это требует определенной технологии. Наши актеры это умеют, поскольку большинство нашей труппы — выпускники моей мастерской в ГИТИСе. Естественно, они много занимаются импровизацией и умеют это делать как никто другой, поэтому эти спектакли так популярны и так интересны.

— Как вы находите темы и авторов на будущий сезон?

— Наш театр вот уже 15 лет проводит международный драматургический конкурс, называется он «Действующие лица»: на него приходят сотни пьес со всего мира, у нас очень мощная литературная часть. Мы читаем их, и если нам попадается очень хорошая пьеса, то тогда мы уже соотносим — нужна она нашему театру или нет. И если нужна – ставим. Так что, с драматургией у нас всё хорошо. Мало того: внутри театра регулярно проходит семинар драматургов. Ежегодно мы издаем сборник «Десять лучших пьес года». Так что наш репертуар мы знаем не только на ближайший сезон, но и на другой, даже третий вперед!

— Завершая разговор, трудно не коснуться дела «Седьмой студии»…

— Когда люди совершают преступление, кем бы они ни были, выдающимися режиссерами или скромными бухгалтерами, за преступление они должны отвечать. Но если они не совершали его, или если оно не доказано, то держать человека год в тюрьме, устраивать из этого всенародные перформансы, какие-то бесконечные показательные домашние аресты, — это нехорошо и некрасиво. И мне стыдно за то, что моя любимая страна не может справиться с такими простыми и внятными вещами. Я не верю, к сожалению, многим нашим делам: ни судам, ни доказательствам. Мало того, я понимаю, что многие мои коллеги, вся театральная система как таковая, поставлены в такую ситуацию, когда можно невольно нарушить закон. Хотя, я думаю, что большинство моих коллег — это законопослушные и честные люди, которые готовы сами нести деньги и в театр, и в кино, а никак не наоборот.