На Роттердамском фестивале режиссер собирал милостыню ради нового фильма

47-й Роттердамский кинофестиваль, ориентированный на дебютное и экспериментальное кино, заканчивается в воскресенье, но его итоги подводят за два дня до официального закрытия. Российских фильмов в главном конкурсе, состоящем из восьми картин, нет. Они там вообще редкость. И не потому, что нас не любят. У нашего кино — другие ориентиры: на художественный поиск мало кто претендует, скорее, работают на ипотеку и прочие радости жизни, живут сытно и счастливо, оставляя эксперименты на откуп безумцам.

Юлия Киёвска в фильме «Нина».

У входа в фестивальный центр сидит человек 35–40 лет. Он держит в руках табличку: «Посмотрите мой 13-минутный фильм и помогите собрать средства на следующий». На соседнем стуле — ноутбук с наушниками. Можно посмотреть кино прямо на улице и материально его поддержать, если картина понравится. Во всем мире найти деньги на дебют, даже на самую скромную короткометражную картину, сложно. Никто не ждет начинающего кинематографиста с распростертыми объятиями. Вот и приходится собирать милостыню, с миру по нитке.

Хорошо, если есть самоотверженные родственники, друзья, однокурсники, готовые работать бесплатно, за идею, ради близкого человека. Каждый год на фестивале приходится выслушивать душераздирающие истории, как вопреки обстоятельствам снимается кино. В Роттердаме можно увидеть самые экзотические кинематографии, скажем, доминиканскую, и всегда в большом количестве там представлены фильмы с Филиппин, из Бразилии, то, чего у нас никогда не увидеть.

В прежние годы фонд Хуберта Балса, работающий в тесной связке с фестивалем, оказывал поддержку нашим молодым режиссерам, например Алексею Герману-младшему и Илье Хржановскому. Но потом его дирекция сочла, что российское кино встало на ноги и у него достаточно возможностей для поддержки начинающих режиссеров, оно перестало быть объектом забот и попечительства.

При этом ситуация не такая радужная. Пока у нас важнейшим из искусств является коммерческое кино, которое должно себя окупать, а не жить за счет госбюджета, арт-режиссеры не могут закончить свои картины, но при этом часто и не обращаются за господдержкой, не рассчитывают на нее. Один из участников нынешнего Роттердама, Алексей Федорченко, каким-то чудом сумел показать вне конкурса свой новый фильм «Война Анны». Незадолго до мировой премьеры в Голландии он вынужден был обратиться к потенциальным зрителям с просьбой о помощи. На улице с шапкой, конечно, не сидел, как вышеописанный его коллега, пытался найти деньги через Интернет. В итоге не собрал и четверти необходимого. Но фильм все же завершил. Как и на какие шиши — лучше не спрашивать. Возможно, группа вся в долгах как в шелках.

Короткометражный конкурс прошел в самом начале фестиваля. В нем участвовала российская картина «Восемь картин из жизни Насти Соколовой» Алины Котовой и Владлены Санду о выпускнице журфака, пребывающей в поисках работы — древнейшей профессии, коей является журналистика наряду с проституцией. По иронии судьбы героиня оказывается в борделе, правда, на административной работе. Фильм наград не получил, но сам факт участия в конкурсе впечатляет. К сожалению, даже в короткометражном кино у нас мало кто экспериментирует, занимается поисками нового киноязыка, потому наши фильмы так редко приглашают в конкурсные программы экспериментального фестиваля.

В Роттердаме показали великолепный греческий фильм «Жалость» Бабиса Макридиса, сценарий которого написан знаменитым сценаристом Эфтимисом Филиппоу (за его плечами — «Клык» и «Лобстер» Йоргоса Лантимоса, прогремевшие в Каннах). Главный герой — благополучный адвокат — напоминает человека в футляре. Все его жалеют, потому как его жена в коме после аварии. Соседка каждое утро приносит апельсиновый торт. В химчистке, куда он ходит не для того, чтобы сдать костюм, а чтобы получить очередную порцию жалости, его окружают повышенным вниманием. Все это в один день кончится, как только жена выйдет из комы. Но герой будет по инерции ходить в ее палату, где лежит теперь незнакомый мужчина, и смотреть на его безжизненное тело, целовать в губы, как родного. Выхода скрытым эмоциям нет, а жалость подобна наркотику. Когда она иссякнет, герой прольет кровь близких, как в древнегреческой трагедии. Многие увидели в этом фильме аллегорию Греции — слабого звена современной Европы, к бедам которой теперь мало кто испытывает сочувствие. А в каждом греке глубоко скрыт Зевс или Афродита, жители современной Эллады ощущают себя частью мифа.

Еще одна сильная и психологически тонкая картина внеконкурсной программы вызвала чрезвычайный интерес: «Нина» польского режиссера Ольги Чайдас. Она — о молодой учительнице, безуспешно пытавшейся стать матерью, а в итоге познавшей прелести лесбийской любви. Поражает то, как в Польше гордятся этой «опасной» картиной, а сыгравшая главную роль Юлия Киёвска, известная в киномире по фильму «Соединенные штаты любви», стала там ультрапопулярной. Она действительно очень яркая, смелая и глубокая актриса. В ноябре Юлия входила в состав жюри фестиваля российского кино «Спутник над Польшей». Представляли ее как гордость нации. Показ «Нины» наверняка станет у нас невозможен из-за активизировавшихся блюстителей нравственности. Если бы кто-то из российских режиссеров осмелился снять фильм на подобную тему, его забросали бы камнями.