Юлия Пересильд выругалась матом: у Вырыпаева нецензурная лексика задает интонацию

Перед началом спектакля «Солнечная линия» в Центре им. В.Мейерхольда его постановщик Виктор Рыжаков появляется перед публикой весь в бежевом, вплоть до обуви. В полутьме зала создается ощущение, что перед нами босой человек. Он предупреждает публику о том, что в спектакле прозвучит нецензурная лексика. Те, кого это оскорбляет, могут немедленно покинуть зал и сдать билеты в кассу. Никто, понятное дело, не уходит. Публика смеется, целомудренной себя не считает. Разве что Игорь Верник скажет на весь зал, что уходит, что еще больше развеселит зрителей.

Сцена из спектакля «Солнечная линия». Пресс-служба ЦИМ.

Мы живем в стране, где почти все ругаются матом. При этом не каждый готов к нецензурной лексике в кино или театре. В дебатах о ее публичном присутствии поставлена точка: запикать, и все. Разве что на зарубежных фестивалях он остается. Его мало кто считывает, и только в титрах фигурирует универсальное слово f..k. Но мат как смыслообразующая составляющая художественного высказывания не оставляет умы наших творцов.

Герои пьесы «Солнечная линия» Ивана Вырыпаева — Барбара и Вернер — вместе уже семь лет. Их брак на грани. Они выясняют отношения с десяти вечера до пяти утра. Оба в бежевом, вплоть до нижнего белья, и помост, напоминающий подиум, обтянут оберточной бумагой того же цвета. Супруги таскают друг друга чуть ли не за волосы, ругаются матом. Поначалу много, а потом редко, словно забывая, что должны ввернуть ядреное словцо. Когда его произносит красавица Юлия Пересильд, зал активно реагирует, чуть ли не аплодирует в ответ на «запрещенку». Нехорошие слова Юлии не идут. Она другой породы. Но Ивану Вырыпаеву они необходимы для мелодики диалога, которая мало похожа на повседневную речь. Хотя при тщательном изучении текста наверняка выяснится, что он прост и ясен, никакой поэтики в нем нет. Но иллюзия такая возникает. Какого эффекта добивается образованный и философски настроенный человек и драматург Иван Вырыпаев? Он хочет вскрыть механизм непонимания, понять, почему люди не находят контакта и что им мешает. Один говорит: «Я сейчас извинился перед тобой». Другой в недоумении отвечает: «Что ты сейчас делал?» Как «прости» он не воспринимает слова партнера. Диалог непонимания ведут актеры Юлия Пересильд и Андрей Бурковский.

Когда-то, после спектакля по пьесе «Кислород», поставленного в Москве Виктором Рыжаковым, фактически открывшем нам Вырыпаева, сам Иван сказал в нашем интервью: «Я не герой этого текста, не курю траву, не живу той субкультурой, которой живут герои. Но в мире есть наркотики и алкоголь». Текст он выстраивает как музыкальную композицию, он имеет интонацию. Кино и театр для него — поэзия, а зритель должен получать эстетическое наслаждение. Не зря был когда-то у него спектакль «Объяснить» о том, что мы не слышим друг друга, не раскрываемся по-настоящему, не чувствуем тепло и энергию того, кто рядом. А слова берутся из молчания. Иван давно живет в Польше, где современное национальное кино переполнено русским матом, который никто не запикивает. Эффект комедийный для русскоговорящего зрителя.

Про Сергея Шнурова мало кто думает, что он умник и интеллектуал. Но всем известно, что он ругается матом. Есть даже фильм про него с соответствующим названием. Сам Шнуров рассматривает мат как сочетание букв и уверен, что с народом надо говорить на одном языке. В Москве состоялся единственный показ фильма «В Питере — петь. Сергей Шнуров». Хотя это не кино, а телеинтервью, взятое у Шнура профессором Флоридского университета Драганом Куюнджичем. Вот уж кто умник, способный считывать глубинные смыслы, казалось бы, в самых простых вещах. Перед показом в зал зашел парень навеселе, пропел про лабутены и удивился нулевой реакции зала: «Я что, не в тот зал попал?» Потом зрители задавали вопросы по поводу того, что если Шнуров такой образованный и знаток искусства, то почему он снижает планку аудитории, зачем ругается матом.

Что за игра? При этом они признавались, что сами используют нецензурную лексику. Сергей Шнуров не пришел на встречу с публикой, хотя шли на него. За все пришлось ответить Куюнджичу — про отсутствие героя, про мат и интеллект. У Сергея накануне был концерт, и он с трудом отходит после него. После общения со своим героем американский профессор литературы и философии усвоил некоторые колоритные словечки. Одно из них употребил по ходу разговора, после чего вырубился микрофон: «Разве вы слышали раньше суждения Сергея о Малевиче и Пушкине? Я понял, что с ним можно говорить серьезно. Такого Сергея вы не знаете. Шнуров — великий поэт, живописец, пишет музыку, работает с моим коллегой над книгой об обсценной лексике. Он — умница». В фильме Шнуров выдает перлы в ответ на окружающий нас идиотизм: «Нужно научиться работать пьяным». Так зачем Шнурову мат? Драган отвечает с присущим ему иностранным колоритом: «Он играет с матом, чтобы заставить 40 тысяч человек взять слово «член» в рот (он указывает на микрофон, который воспринимает как фаллический символ. — С.Х.) Это нечто? Он манипулирует этим. Он играет с популизмом. В нашем фильме это слово почему-то запикали. Наверное, решили, что это мат». У Шнурова мат внедряется прямо в музыку, у Вырыпаева задает интонацию. Кому-то покажется это смешным, кто-то даже не улыбнется.