Что позволено Манделе, не позволено Кудаеву
Девять лет под следствием и судом Расул Кудаев лишен права на учебу
Подсудимым по «делу 58-ми» в Нальчике отказано в праве, которое Конституция гарантирует каждому гражданину, – в праве на обучение. Российская правовая система десятый год держит их в СИЗО. Все это время они лишены права на личные свидания, учебу и работу, хотя вина их судом пока не доказана. Ради них даже были изменены законы, а подобные дела были выведены из юрисдикции суда присяжных.
«Ты и так наизусть знаешь законы»
Расул Кудаев, бывший «гуантанамовец», ныне проходящий по знаменитому «делу пятидесяти восьми» в Нальчике, неоднократно пытался получить право на дистанционное обучение – безуспешно. По прошествии девяти лет он впервые получил на руки официальный ответ: подсудимым запрещено учиться.
Когда гражданин находится под следствием и под судом, отказ в элементарном праве на образование становится фактором дополнительного наказания, не санкционированного законом. Через своих адвокатов Кудаев сообщил корреспонденту «Кавказской политики»:
«Я еще в 2008 году обращался в администрацию, чтобы дали разрешение поступить на юридический. Но мне отказали, сказав: «Ты и так наизусть знаешь законы». Официально мое заявление не зарегистрировали, вернули мне обратно.
Недавно писал начальнику (СИЗО – прим.ред.) Нырову, чтобы меня записали в вечернюю школу здесь, так как при тюрьме она есть, малолеток учат. Мое заявление проигнорировали, оставили без ответа, но у меня есть его копия.
Сейчас обратился в суд – написал судье Гореславской ходатайство, чтобы дала разрешение на учебу, получить средне-специальное образование. Ответ — отрицательный. Копия этого ходатайства тоже есть».
Кудаев уверен, что отказ в праве на обучение – сознательная часть давления на тех заключенных, которые проявляют наибольшую активность в защите своих прав и в требовании соблюдать закон:
«Ну да, конечно, зачем мы им нужны ученые? И так хлопот с нами столько, что до сих пор никак не могут себе простить, что в живых оставили».
По данным адвокатов, другой подсудимый по тому же делу — Анзор Сасиков — поступал в вечернюю школу на территории СИЗО. Если в праве на школьное образование тюремное начальство отказать не может, то в высшем – считает своим долгом.
Кудаев пишет, что многие занимаются самообразованием: «У нас многие учились сами, книги находили, школьные программы и так далее. Я же тоже сам кое-как научился писать по грамматике».
Напомним, что Расул Кудаев — инвалид. С 2001 года у него в бедре находится неоперабельная американская пуля, полученная им при оккупации Афганистана американскими войсками. Он также страдает хроническими заболеваниями печени и позвоночника.
В 2002-2004 годах Кудаев был заключенным в американской тюрьме Гуантанамо, откуда его отпустили за отсутствием состава преступления. По прибытии на родину он четыре месяца содержался в «Белом лебеде», откуда вышел с той же формулировкой.
В 2005 году, через десять дней после мятежа в Нальчике, Кудаева арестовали, пытали. О пытках, которым он подвергался, неоднократно сообщали правозащитные организации Amnesty International и Reprieve, которые публиковали фото со свидетельствами истязаний заключенных.
Несколько свидетелей показали на суде, что видели Кудаева дома в те часы, когда в Нальчике происходил мятеж, то есть он не мог принимать в нем участия.
Вопрос: за что человек десятый год находится под следствием и судом, по какому праву ему отказано не только в свободе, но и в учебе? Никто от имени процессуальной и судебной системы ответ на этот вопрос не дает, хотя из мировой практики известно, что тюремное образование снижает уровень рецидивизма и снимает проблемы с занятостью.
Обучение против рецидивизма
Специалисты считают, что заключенные, которые получают общее и профессиональное образование в тюрьме, значительно меньше рискуют вернуться в места лишения свободы после освобождения. RAND Corporation провела целое исследование на эту тему: в частности, те, кто обучается в тюрьме, легче находят работу.
«Мы нашли убедительные доказательства того, что образование в местах лишения свободы играет роль в сокращении рецидивизма, — утверждает один из авторов исследования Лоис Дэвис. – Наши результаты четко дают понять, что тюремные образовательные программы помогают бывшим заключенным встать на путь исправления и найти работу, а также препятствуют их возвращению в криминальную среду и в тюрьму».
Согласно отчету RAND, у тех, кто обучался в тюрьме, шанс снова «загреметь» за решетку на 43% ниже, а возможность устроиться на работу — на 13% больше. Тем, кто получил профессию в заключении, на 28% легче найти работу на воле.
В исправительных учреждениях профессиональное образование осужденных реализуется в двух формах:
1) обучение в ПТУ, филиалы которых открываются в исправительных учреждениях. Длится оно от полугода до года, а по наиболее сложным профессиям – до полутора лет. Несовершеннолетние, отбывающие наказание в воспитательных колониях, обучаются с отрывом от производства.
2) обучение на производстве в учреждениях по исполнению. Оно проводится в индивидуальной, бригадной или курсовой форме. В процессе решаются вопросы как начальной профессиональной подготовки, так и повышения квалификации осужденных.
Кроме того, заключенные могут закончить производственно-технические курсы, курсы целевого назначения, школы передовых методов труда. Осужденные, содержащиеся в колонии-поселении, имеют возможность заочно учиться в вузах и средне-специальных образовательных учреждениях, после чего сдают квалификационные экзамены и получают документ единого образца, свидетельствующий о получении осужденными соответствующей специальности или профессии.
Закон предусматривает, что профессиональное образование осужденных поощряется и учитывается при оценке личности осужденного, влияет на его правовой статус. Отношение осужденного к обучению является одним из критериев при определении степени его исправления.
Закон РФ отказывает находящимся под судом в праве получать образование. Но фигуранты «дела пятидесяти восьми» – особый случай, они находятся в СИЗО десятый год. И несмотря на то, что на скамье подсудимых оказались аж 58 человек (чего не случалось даже в сталинское время), лишь четверо из них на момент ареста имели при себе оружие и являлись участниками мятежа.
Учиться и творить
Начать перечисление разных подходов к получению образования в мире хочется с запрета данного права. В знаменитой гобустанской тюрьме, которая базируется в Азербайджане, учиться заключенным запрещено.
А вот в тюрьме Синг-Синг (штат Нью-Йорк), где были казнены супруги Розенберги и еще более 600 заключенных, которую прославили в кинематографе и которую посещали советские писатели Ильф и Петров, право на обучение реализовывалось широко — пока заведение не стало музеем.
Знаменитый правозащитник ХХ века Нельсон Мандела за решеткой изучал геодезию, многие узники учат языки, а революционеры прошлого штудировали «Капитал». Вообще в большинстве тюрем «прогнившего» Запада обучение разрешено и даже поощряется.
Отдельный вопрос – это творчество арестантов. Задача всякого тюремщика – не позволить ни одному письму выйти на волю, а заключенного – любой ценой это письмо передать. Раньше так было повсеместно, но теперь на Западе многие узники пишут книги и издают их. Некоторые произведения становятся бестселлерами и переводятся на многие языки.
Именно так издали свои книги Ильич Рамирес Карлос, известный миру как Карлос «Шакал», и Леонард Пелтиер – американский активист движения в поддержку индейцев. Оба осуждены пожизненно. Мартин Лютер Кинг написал свое знаменитое «Письмо из Бирмингемской тюрьмы», как следует из названия, сидя за решеткой.
Но что мы все о западных деятелях культуры? Наша история знает такие случаи, когда народоволец Николай Морозов просидел в Шлиссельбурге 20 лет, написав за это время 26 томов сочинений, в том числе пересмотрел всю мировую хронологию истории. В царской тюрьме создавали свои произведения Чернышевский, Новиков, Кибальчич.
В советских застенках написаны «Роза мира» Даниила Андреева, ряд сочинений Павла Флоренского, произведения Шаламова, Солженицына. Юлиус Фучик перед казнью в гестаповском застенке передал на волю свое знаменитое сочинение «Репортаж с петлей на шее». Эдуард Лимонов из камеры вынес книгу очерков «Написано в тюрьме».
«Школы преступников»
«За право получать образование на зоне я держал голодовку в сумме 2 года. Единственного, чего я добился, – это пропуска священника в камеру для исповеди и причастия», – рассказывает Александр Огородников, который с конца 70-х и до 1987 года был политическим заключенным.
«В советское время получение образования на зонах было запрещено и вызывало дикую реакцию. Печально, что Россия переняла такое наследие, что это дело живо до сих пор. Людей, которые хотят учиться, надо только поддерживать.
Если они в тюрьме не опустились, не поставили на себе крест и думают о будущем, о саморазвитии, то запрет на получение образования является преступлением, которое означает, что власть не заинтересована в развитии своих граждан. Она должна всячески поддерживать и стимулировать заключенных. Эти люди когда-то выйдут, и от обучения зависит, вольются они в нормальную жизнь или останутся преступниками.
Наши тюрьмы – это «школы преступников». И даже те, кто попал туда случайно, подвергаются искушению остаться в этом амплуа навсегда, потому что там очень сильные воровские традиции, овеянные воровской романтикой, в которой есть очень много справедливых ценностей, в чем-то очень жестких, но все равно справедливых».
Исходя из этих слов, становится понятно, к чему ведет государство своих граждан, которые, попав в места заключения, не перестают быть россиянами.
Василий Полонский
Источник: kavpolit.com