Что в реальности делал князь Владимир в сакральном Крыму

Когда Владимир Путин объявил, что крещение князя Владимира в Херсонесе делает Крым и Севастополь для русских не менее сакральным местом, чем Храмовая гора для евреев, многим такой поворот исторический мысли показался новым и неожиданным. Однако в околоисторической литературе и публицистике сравнения Херсонеса с Иерусалимом попадаются уже давно, а в последние годы особенно часто. Поэтому здесь было бы интересно обратиться к реальным историческим источникам и постараться понять, чем же на самом деле занимался в Крыму князь Владимир Красно Солнышко, сколько в этом было сакрального и насколько его действия оказались важны для истории Руси и Византии.  

Трижды крещенные

Итак, в двух словах сюжет таков. Киевский князь Владимир явился под Херсонес (Корсунь), осадил и взял город, потребовав в жены сестру византийского императора Василия Анну. Анну он получил в обмен на обещание креститься, крестился там же в Крыму, потом вернулся в Киев, сбросил языческих идолов в Днепр, разорил капища, и Русь стала христианской. Это, конечно, не единственная трактовка произошедших событий, и поскольку детали хронологии фактически полностью утеряны, есть еще масса альтернативных версий.

Тем не менее сравнению Херсонеса с Храмовой горой несколько мешают исторические обстоятельства, реальность которых трудно оспаривать. В первую очередь поход Владимира был обыкновенным грабительским походом – русы неоднократно появлялись у стен Константинополя с аналогичными намерениями. Владимир поступил мудрее и прибрал к рукам то, что плохо и ближе лежало – византийская армия во главе с императором только что была полностью разгромлена болгарами, и грекам было не до Тавриды. «Корсунь разорен бысть от Руси», – говорит нам Тверская летопись. Правда, в последнее время историки, основываясь на результатах археологических раскопок, начали минимизировать ущерб, который русская армия нанесла городу. Но сложно поверить в то, что армия язычников во главе со своим женолюбивым вождем ни с того ни с сего отказалась бы от грабежа и насилия, тем более что Херсонес оказал сопротивление.

Но больше всего в истории с Херсонесом и Крещением Руси поражает то, что по этому поводу хранят молчание византийские историки. А кому, как не им, стоило бы расписать в подробностях столь знаменательные для империи события: потерю форпоста в Крыму (простите, Тавриде, – до тюркского Крыма оставалась еще несколько сотен лет), выдачу замуж сестры басилевса, обретение единоверцев в лице могущественных северных соседей и, наконец, союз с ними. 

Михаил Пселл в своей «Хронографии» описывает борьбу императора Василия против мятежных военачальников Варды Фоки и Варды Склира – именно на этот период приходится Крещение Руси. Но византийский летописец лишь в одном месте упоминает «тавро-скифов», как греки именовали русских. «Царь Василий порицал неблагодарных ромеев и, поскольку незадолго перед тем явился к нему отряд отборных тавро-скифских воинов, задержал их у себя, добавил к ним других чужеземцев и послал против вражеского войска», – вот, собственно, и все, ни тебе Анны, ни тебе Херсонеса, ни тем более Владимира.

Возможно, в Царьграде не прочувствовали всей сакральности момента, потому что, по мнению греков, можно сказать, монополизировавших тогда православие, Крещение Руси состоялось намного раньше – в середине IX века, когда присланный из Константинополя епископ крестил киевских князей Аскольда и Дира. Патриарх Фотий в «Окружном послании» от 867 года информирует нас: «Ибо не только этот народ (болгары) переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос – те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан… И при этом столь воспламенило их страстное стремление и рвение к вере, что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием встречают христианские обряды». Собственно, в IX веке, согласно византийским источникам, появилась и «епархия Росия».

Если к этому добавить то, что бабка Владимира – княгиня Ольга – тоже официально крестилась, да не где-то, а в Святой Софии в присутствии императора Романа, то можно представить недоумение греков, когда речь вновь зашла о крещении «северных варваров». Сколько можно, каждые сто лет, что ли, их крестить? Получается, для тех, кто крестил Русь, никакой сакральности в истории с Херсонесом не было и быть не могло, а Владимира в Константинополе, скорее всего, расценивали как варвара и пройдоху, отказавшегося от веры своей бабки. Требование же креститься греки могли выдвинуть, чтобы застраховать сестру императора от участи наложницы, коих киевский князь зело любил – одной из них, например, стала беременная вдова его брата Ярополка, которого воины Ясного Солнышка предательски прикончили.

Плюс у греков был трезвый расчет – им надо было не только вернуть хоть и изрядно пограбленный, но все еще важный для империи Херсонес, но и получить ту самую армию «тавро-скифов», с помощью которой в итоге император Василий одолел мятежников. Причем, по наиболее распространенной версии, Владимир предоставил своих воинов уже после взятия и разграбления Херсонеса, поставив условием опять-таки присылку ему новой жены. 

Странные союзники

Что же касается разговоров про включение Руси при Крещении в сферу влияния Византии, то тут, пожалуй, можно говорить только о культурном и религиозном пространстве и вряд ли о настоящем союзничестве. Принятие Христа не помешало Ярославу Мудрому отправить армию и флот на захват Константинополя в 1043 году – как раз когда вспыхнул крупный мятеж полководца Георгия Маниака и трон под императором Константином Мономахом шатался.

Да и все последующие годы Киевская Русь, а потом ее наследники вплоть до падения Константинополя в 1453 году не особенно рвались помогать Византии в ее бесконечной борьбе с внешними и внутренними врагами. Конечно, своих проблем хватало, да и край неблизкий, но разве это помеха, когда речь идет о сакральности? Ричард Львиное Сердце ездил из Англии аж в Иерусалим, чтобы воевать Гроб Господень, хотя у него дома тоже было все не слава богу. 

Русские же правители, покуда враги отщипывали от Византии куски, в том числе и Херсонес (разграбленный татарами, литовцами и присвоенный генуэзцами), делили между собой ярлыки на княжение и наслаждались сакральностью. Последними же защитниками Константинополя, города, откуда эта сакральность пришла, были почему-то наряду с греками как раз итальянцы. Потомки Дмитрия Донского в это время как раз дрались за великокняжеский престол.

И наконец, последнее. Сторонники сакральности Херсонеса забывают о том, что массовое Крещение Руси началось с Киева, где была возведена и первая официальная церковь, Десятинная. Если в мире и найдется место более сакральное для русских православных, чем она, то его уже точно нужно искать не в Крыму, а где-то в Палестине. 

Часто встречается утверждение, что раз крестился князь, то это автоматически означает и крещение всех его подданных. Но тут мы опять возвращаемся к Аскольду, Диру и Ольге. Принятие последней православия не помешало, например, появлению годы спустя первых христианских мучеников – уже в правление Владимира Феодор Варяг и сын его Иоанн были растерзаны язычниками в Киеве. Да и после Херсонеса прошло еще немало лет, покуда христианство было принято на Руси – кое-где, как в Новгороде, не обошлось при этом без кровопролития. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет. Если Крым наш, то делать с ним можно все, что захочется.

 

Петр Бологов

Источник: slon.ru