Европа проснулась от того, что Россия зашевелилась

Конференцию с амбициозным названием «Как обращаться с Россией?» провела в Европарламенте фракция «Альянс либералов и демократов за Европу», известная радикальной критикой Путина и симпатиями к российской либеральной оппозиции. Докладчиками пригласили бывшего советника президента РФ Андрея Илларионова и политолога Андрея Пионтковского.

Не в пример многочисленным дискуссионным форумам, ежедневно собираемым в стенах Европарламента в Брюсселе, зал был полон, что свидетельствовало о живом интересе близкой к политике европейской публики. Дискуссия обещала быть острее, чем на семинарах, организуемых фракциями мейнстрима, христианскими демократами или социалистами, которые предпочитают степенность и «взвешенность».

Так оно и случилось. Но после трех с половиной часов присутствия в зале я только укрепился в мнении, что действия России против Украины и переоценка Москвой международных правил игры застали европейцев врасплох. У ЕС нет стратегии отношений с Россией взамен той, что строилась 20 с лишним лет, как выяснилось, на основе ошибочных оценок.

«Мы, как спящая красавица, долго пребывали в сладком сне, чувствуя себя процветающими, безмятежными, а проснувшись, увидели, что мир изменился и вокруг идет война», — определила состояние европейцев голландка Софи Инт Велд, второй номер фракции либералов. «Наивной и несколько эгоистичной» назвал политику стран Западной Европы после падения Берлинской стены один из лидеров либеральной фракции, депутат из Литвы Пятрас Ауштрявичюс, который вел дискуссию. «Мы собирались строить Европу без разделительных линий, но у российских партнеров, оказывается, была своя скрытая повестка дня: построение «русского мира», — с разочарованием констатировал Ауштрявичюс, как будто сам он не из бывшей советской империи.

Европейцы заблуждались, что антикоммунистическая революция 1989 года (падение Берлинской стены) открыла путь к свободе всем. Она развивалась по-разному. В Центральной Европе она была одновременно и освобождением от внешнего диктата. В России же, по определению Пионтковского, стала совместной спецоперацией коммунистической номенклатуры и КГБ.

Политический поворот в сторону от Запада поддерживает значительная часть российской элиты. Он отражает ее амбиции, комплексы, предрассудки. Нынешняя система создана не Путиным, а еще Ельциным и олигархами для защиты интересов советской элиты.

Евросоюз оказался слаб из-за разобщенности, из-за выстраивания отдельными государствами своих особых отношений с Москвой. В 2008 году, когда случилась война в Грузии, многие европейские политики поверили в российскую версию (формально ведь грузины напали первыми). Они продолжали вести дела с Россией, как будто ничего не случилось. Реакция на грузинские события была скорее символической. Пошумели… и забыли. Почему бы Кремлю не продолжить эксперимент в Крыму?

Когда началась история с газопроводом «Северный поток», Польша, страны Балтии, Украина забили тревогу. Они еще тогда подумали, что целью проекта было расколоть ЕС и подорвать позиции Украины как транзитной страны. Немцы расценивали эти тревожные голоса как «русофобию» восточных европейцев. «Северный поток» был выгоден прежде всего немецким промышленникам, и Берлин продвигал его за счет интересов восточных соседей. Национальный эгоизм проявили и некоторые другие страны ЕС, которые видели в новой газовой трубе избавление от заморочек с украинско-российскими газовыми спорами.

Термин «гибридная война», который уже вошел в словарь НАТО, придуман в России. Этот новый вид войны — российское изобретение. Начальник Генерального штаба российских Вооруженных сил Валерий Герасимов определил ее характеристики. Если изложить на человеческом языке, это применение нетрадиционных для войны методов, включая ложь, подлог, массированную пропаганду, подкуп. «Гибридная война» против Украины началась не с бегства Януковича, а еще летом 2013 года, когда Кремль начал давление на киевский режим, чтобы тот не подписывал соглашение об ассоциации с ЕС.

Пропаганда Кремля в кризисное время возымела действие на европейцев. Люди ищут альтернативные ответы на поставленные жизнью вопросы. В Европарламенте в результате майских выборов появились правые и левые экстремисты на грани нацизма или маоизма, евроскептики-популисты, которые симпатизируют Путину. В парламентах отдельных стран — тоже («Национальный фронт» во Франции, «Лига Севера» в Италии, ЮКИП в Великобритании, венгерские националисты). Аннексию Крыма и дестабилизацию Украины поддержали и некоторые европейские политики.

Большие диктатуры знают, что нельзя держаться только на насилии. Они находят опору в мифологии, привлекательной для масс. В прошлом веке в Германии это был миф о национальной исключительности немцев, верховенстве немецкой нации, в Советском Союзе — светлое коммунистическое будущее. В нынешней России — это идеи «русского мира», «разъединенного народа», восстановление исторической справедливости. То есть надо забрать то, что исторически наше, защитить этнических русских, «соотечественников»…

Меркель после общения с Путиным в Брисбене выразила опасение, что украинский сценарий может быть разыгран Россией и в других местах, например на Балканах. Там тоже немало исторических мест российской боевой славы.

«Валдайскую речь» Путина, к которой некоторые политологи в Европе вслед за российскими пропагандистами призывают прислушаться, называют то продолжением его же мюнхенской речи, то «новой фултонской речью». Но у нее нет ничего общего с фултонской речью Черчилля, положившей начало холодной войне. Черчилль не предлагал торга о принципах, о новом миропорядке.

Есть другая историческая аналогия. В августе 1939 года Гитлер написал два письма Чемберлену, в которых пошел дальше запросов о присоединении Судетской области и аншлюсе Австрии. Он предложил договориться и переоформить мировой порядок совместно с Британской империей.

Андрей Илларионов нашел и показал участникам дискуссии 25 текстуальных совпадений между двумя этими письмами и «валдайской речью». Почти слово в слово, те же идеи. Не только воссоздание «русского мира», но и изменение всего миропорядка, сложившегося после Второй мировой войны. Того, что закреплен в Уставе ООН и множестве международных документов, определяющих, что такое агрессия и оккупация, закрепляющих нерушимость границ и право любой страны присоединяться к любым союзам по ее суверенному желанию.

Какие варианты у европейцев? Сдаться и принять предложенные новые правила? Найти компромисс? Сопротивляться?

В политической и политологической элите ЕС нашлось немало сторонников идеи «понять» Путина. В целом они описывают обстановку так же, как и те, кто возмущен действиями Кремля. Но призывают взглянуть на вещи реально, прагматично: «…у России больше желания не пустить Украину на Запад, чем у нас желания защитить ее». Но украинский кризис заставляет взглянуть на вещи трезво: там не может быть мирного решения, пока Украина не прекратит попыток двигаться на Запад. Высок риск российского вмешательства в Молдове, в Закавказье. Статус Крыма уже не изменить, и он очень долго будет отравлять отношения между Россией и демократическим миром.

Многим, как депутату из Испании Хавьеру Нарту, не дают покоя стигматы Косова. Там действительно действия Запада были неидеальными, и эту чувствительную точку нащупали кремлевские пропагандисты: мол, вот и прецедент для Крыма. Конечно, сравнение хромает. В одном случае — геноцид, в другом — ни одного убийства на этнической почве; в одном — десяток лет попыток примирения под международным протекторатом, в другом — две недели подготовки «референдума» без посторонних наблюдателей; в одном — констатация фактической многолетней независимости, в другом — немедленная аннексия и тому подобное. Но кому надо, на это не обращает внимания.

Говорили в тот вечер и о том, что европейцам надо было самим всегда неукоснительно выполнять свои принципы демократии и прав человека, а не обходить их под предлогами целесообразности и национальной безопасности. Какой спрос тогда с Путина?..

«Лучше нелицеприятная правда, чем умиротворяющая ложь», — подвел итог дискуссии Пятрас Ауштрявичюс. Сам он не настолько оптимист, чтобы надеяться в скором времени достучаться до российской общественности. Поэтому надеется только на укрепление единства Евросоюза в его российской политике. Тогда «мягкая сила» Европы может стать ее мощным оружием.

Александр Минеев

Источник: novayagazeta.ru