О символах и смысле

«Тому не нужно далеко ходить черта искать, у кого черт за плечами»

29 октября 2014 года Совет Федерации одобрил законопроект, устанавливающий ответственность за публичную демонстрацию атрибутики и символики организаций, которые сотрудничали с фашистами. Одной из таких организаций была, как известно, «Русская освободительная армия» генерала Власова.

«РОА» не просто сотрудничала, а с оружием в руках воевала на стороне гитлеровской Германии, убивая солдат Красной армии. Одним из символов власовской армии был тот самый трехцветный флаг, который ныне используется в качестве государственного флага РФ. И вот теперь образованная публика потешается над сенаторами, которые додумались до того, что в России за демонстрацию государственного флага станет возможным посадить человека в «обезьянник» на 15 суток.

Признаюсь, я тоже бегал и смеялся, но недолго. А потом вспомнил нетленное: «Открою Кодекс на любой странице / И не могу – читаю до конца». Читать самому, никого не слушать, от начала и до конца! Что я и сделал, благо, на официальном сайте Госдумы РФ выложено 28 (!) документов, связанных со всеми этапами обсуждения законопроекта № 478164-6. Страшно интересно. Дабы интерес мой могли разделить читатели, начать нам придется с самого начала, с того, что упомянутому законопроекту предшествовало.

«Правду говорить легко и приятно…»

История борьбы за историческую правду начинается по меньшей мере в 2008 году, когда в правительстве родилась идея принять закон, устанавливающий уголовное наказание для тех, кто «отрицает победу Советского Союза в войне». Мысль в равной мере бесспорная и беспредметная, ибо обнаружить людей, организации или тексты, в которых ставился бы под сомнение факт подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии, не удалось. Что же касается дискуссии о «цене победы» – дискуссии тяжелой, нервной, но неизбежной в обществе, потерявшем в войне десятки миллионов соотечественников, то на тот момент в правительстве сочли неприличным превращать ее в предмет судебного разбирательства.

“ Теперь штрафовать и сажать можно практически любого. Например, за демонстрацию символики КПСС ”

В качестве конструктивной альтернативы решено было нанести удар по фальсификации истории ВОВ в целом. Идея прекрасная, долгожданная и нужная. В мае 2009 года была создана специальная комиссия из 28 высокопоставленных чиновников, которую возглавил аж сам президент страны Д. А. Медведев. На беду (или, напротив, к счастью) комиссары быстро поняли, что реальная борьба с фальсификацией неизбежно приведет к лишению ученых званий и степеней, изгнанию из институтов и редакций большинства советско-российских «историков», которые не чем иным, кроме фальсификации истории войны, и не занимались. Выход был найден в том, что комиссия определила своей целью борьбу с «фальсификациями, направленными во вред России».

Образованная публика замерла в предвкушении – когда же наконец появится утвержденный президентом перечень фальсификаций, идущих России на пользу и идущих во вред. Увы. Комиссия Медведева тихо отошла, растворилась в тумане. После нее не осталось ничего: ни одного решения, ни одной рекомендации, ни одной разоблаченной «фальсификации во вред»…

После того как исполнительная власть потерпела в борьбе с фальсификаторским монстром досадную неудачу, за дело взялись законодатели. В то время как мужчины крутили, юлили, виляли, прятались за частоколом непонятных слов, депутат И. А. Яровая двинулась к цели кратчайшим прямым путем: сажать на три года (а при отягчающих обстоятельствах – на пять) за «публичное объявление преступными действий стран – участниц антигитлеровской коалиции».

Годная, рабочая формулировка, но и не без изъяна: участником антигитлеровской коалиции тов. Сталин стал только во второй половине 41-го года, а до этого было два других года, наполненных крайне интересными событиями; именно за обсуждение этих событий и хотелось бы сажать историков. Более того, в октябре 2010 года Дума имела неосторожность принять заявление, в котором официально признавалась виновность СССР в Катынском расстреле; если бы к тому времени законопроект Яровой стал законом, то у думцев появился бы шанс сесть всей компанией на пять лет («Преступление, совершенное организованной группой, с использованием СМИ»).

В обстановке начавшейся «перезагрузки» мракобесные законопроекты стали терять свою привлекательность, пришлось отступить и депутату Яровой (простим женщине минуту слабости). Новая формулировка представляла собой почти полный возврат в исходную точку борьбы за правду (то есть опять бесспорно, но беспредметно). Теперь предлагалось сажать лишь за «одобрение или отрицание установленных приговором Нюрнбергского трибунала преступлений нацизма». Кто бы спорил – страна наша велика и обильна, идиотов в ней хватает, можно найти и таких, кто готов публично восхищаться концлагерями, пытками и массовыми расстрелами. Но ведь не ради наказания этих социально близких была затеяна многолетняя борьба «с фальсификацией во вред». Законопроект Яровой потерял последние остатки практической ценности и тихо почил в недрах аппарата Госдумы. На долгие четыре года.

«Паровозик» и «вагончик»

Душе настало пробужденье весной 2014 года. Крым наш, бандеровская хунта, «пятая колонна», национал-предатели… В рамках истерии, которой накачивалась в те дни страна, закон о борьбе с преступлениями нацизма подоспел, как яичко к Христову дню. 4 апреля Дума единогласно (напомню, что даже закон о покорении Крыма был принят при одном голосе против!) приняла в первом чтении новый вариант «законопроекта Яровой», и к празднику 9 мая он превратился в нерушимый закон. За что же теперь можно сажать в тюрьму на три года?

Окончательная формулировка «закона Яровой» состоит из двух связанных волею создателя частей. Первая практически дословно повторяет ранее отвергнутый вариант 2010 года («отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, одобрение преступлений, установленных указанным приговором»). Это «паровозик», причем повышенной проходимости. К нему прицеплен «вагончик» с тем содержанием, ради которого закон и был принят: «А равно распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР во время Второй мировой войны, соединенных с обвинением в совершении преступлений, установленных указанным приговором».

Теперь-то гидра сокрушена? Да ничего подобного! Все на своем месте. Никого по этому закону не посадили и даже книжки зловредные ни из одного магазина не изъяли. Два слова, всего два лишних слова умножили правоприменительный потенциал «закона Яровой» на ноль.

Если бы этих слов («заведомо ложных») не было, то М. Солонина (и иных прочих) можно было бы прямо сейчас хватать и волочить в суд. Потому как я действительно наговорил и написал много всякого по поводу «деятельности СССР во время Второй мировой войны», в том числе той деятельности, которая полностью подпадает под статьи обвинения Нюрнбергского трибунала. Например, о том, что 17 сентября 1939 года Советский Союз в одностороннем порядке расторг Договор о ненападении между СССР и Польшей и совершил против Польши акт агрессии, причем по предварительной договоренности с фашистской Германией.

Так вот, для того чтобы меня по новому закону посадить, придется, во-первых, доказать в суде, что ничего этого не было: не было подписанного в 1935 году Договора о ненападении, не было вторжения 17 сентября 1939 года, не было секретного протокола о разделе Польши между СССР и Германией, не было многодневной и многостраничной переписки между Москвой и Берлином на тему о сроках и порядке ввода войск Красной армии и их взаимодействии с вермахтом на территории Польши. Так и это еще не все! Надо будет доказать в суде, что Солонин, гад такой, знал, что его утверждения ЗАВЕДОМО ложные, но все равно продолжал клеветать на неизменно миролюбивую деятельность СССР…

Увы. И на этот раз пар ушел в свисток… Но накопленный опыт не пропал даром. Легендарный депутат Железняк (это мы наконец возвращаемся к главной теме данной статьи) подошел к юридическим формулировкам гораздо серьезнее с учетом допущенных ранее ошибок. Без «заведомо ложных».

«Либо вынесенные в период…»

Первый вариант «закона Железняка» звучал следующим образом: «Статью 20 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях изложить в следующей редакции: Пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций, атрибутики или символики организаций сотрудниЧАВших (прошедшее время. – М.С.) с фашистскими организациями и движениями и сотрудниЧАЮщих (настоящее время. – М.С.) с международными либо иностранными организациями или их представителями, отрицающими приговор Международного военного трибунала (Нюрнбергского трибунала), либо приговоров национальных, военных или оккупационных трибуналов, основанных на приговоре Международного военного трибунала».

Историческая легенда гласит, что при составлении «кодекса Наполеона» одноименный император дал своим подручным такое указание: «Формулировки закона должны быть короткие и непонятные». Депутат Железняк (он же вице-спикер Госдумы) Наполеона превзошел. Предложенная им формулировка и длинная, и совершенно размытая, понимать ее можно как угодно. «Организации, сотрудничавшие с фашистскими организациями» – это кто? И самое главное – кто это будет определять? МарьВанна, судья провинциального районного суда, руководствуясь школьным учебником истории, будет решать: можно ли считать советско-германский Договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года актом сотрудничества организации ВКП(б) с организацией НСДАП или нет?

Вторая часть формулировки еще круче. Организаций и людей, выражающих фактическое несогласие с приговором Нюрнбергского трибунала, очень много. Например, все те депутаты Госдумы, которые проголосовали за упомянутое выше заявление по «Катынскому делу» (в приговоре Нюрнберга этого эпизода нет вовсе, в материалах же судебных слушаний это преступление пытались вменить в вину гитлеровцам). Что же касается «приговоров национальных, военных или оккупационных трибуналов, основанных на», то это просто необъятное бумажное море, найти и изучить которое никакой районный суд неспособен в принципе.

Ко второму слушанию «законопроект Железняка» был радикально переработан. Прежде всего был найден другой закон, изменения в который предстоит внести. В первом варианте это был Кодекс об административных правонарушениях. Уныло и скучно. Новая версия предполагает внесение изменений в закон «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне» – совсем другое звучание, другой накал благородной ярости.

Изменилось и содержание. Вы, конечно, не поверите, но из него окончательно исчезли слова «фашистский», «нацистский» в любом падеже. За что же теперь предлагают наказывать? А вот за что: «Запрещается пропаганда либо публичное демонстрирование атрибутики или символики организаций, сотрудничавших с группами, организациями, движениями или лицами, признанными преступными либо виновными в совершении преступлений в соответствии с

• приговором Международного военного трибунала (Нюрнбергского трибунала)
• либо приговорами национальных, военных или оккупационных трибуналов, основанными на приговоре Международного военного трибунала (Нюрнбергского трибунала)
• либо вынесенными в период Великой Отечественной войны, Второй мировой войны».

 

В следующем пункте эта же конструкция повторяется дословно, но теперь в отношении организаций, «отрицающих факты и выводы, установленные…» и дальше все тот же перечень трибуналов.

Перечитайте еще раз этот абзац, уважаемый читатель. Он того стоит. Перед нами – шедевр казуистической мысли. Теперь штрафовать и сажать можно практически любого. Например, за демонстрацию символики КПСС (красный флаг, серп и молот, портреты Ленина и Сталина). Эта организация вполне открыто, многократно и директивно отрицала выводы, установленные сотнями приговоров военных трибуналов, каковые приговоры были «вынесены в период ВОВ». Весьма активно участвовал в кампании по реабилитации безвинно осужденных военнослужащих и маршал Жуков – так что его статую тоже придется снести. Партийные указания по реабилитации оформлялись через решения Военной прокуратуры (вот еще одна «неправильная организация») и по справкам из организации МГБ/КГБ.

В период ВОВ военными трибуналами в СССР были осуждены 2 530 683 человека (причем из них «только» 994 тысячи человек были военнослужащими, а остальные полтора миллиона – гражданские лица). Значительная часть осужденных была позднее реабилитирована. Не амнистирована, не «прощена», а именно реабилитирована на основании «отсутствия состава преступления». В этом «отрицании фактов и выводов, установленных приговорами», приняли участие великое множество людей и авторитетных правозащитных организаций; научных и прочих сотрудников «Мемориала» можно будет теперь штрафовать прямо по спискам, «не глядя».

Неожиданное в данном контексте использование слов «в период Второй мировой войны» также появилось не случайно. В этот самый период (с сентября 39-го по июнь 41-го) советские военные трибуналы вынесли тысячи обвинительных приговоров в отношении граждан Польши, Финляндии, Румынии, Литвы, Латвии и Эстонии. Практически все они сейчас реабилитированы по инициативе соответствующих государственных и общественных организаций. Всякий журналист, публицист, историк, бизнесмен, который имел неосторожность с кем-нибудь из них посотрудничать, может начинать готовиться провести 15 суток в спецприемнике с бомжами.

«Чушь собачья, – скажет мне любой читатель. – Вы же понимаете, что не для того «закон Железняка» принимается». Разумеется, не для того. Вся суть и вся соль будущего закона заключена в его завершающем абзаце: «Перечень организаций, а также атрибутики и символики указанных организаций определяется в порядке, установленном Правительством Российской Федерации».

Вот и все, для чего потрачена куча бумаги в трех чтениях. Власть законодательная передает чиновникам полномочия написать инструкцию, которая ограничит права граждан на использование определенных видов политической символики. Если сильно «умничать», то такое перераспределение полномочий можно назвать «усилением авторитарных тенденций». Если же не морочить голову и просто признать, что все «ветви власти» у нас давно и намертво приросли к вертикали Реальной Власти, то на этой точке обсуждение символики организаций, сотрудничавших с организациями, отрицающими вынесенные в период ВОВ приговоры, определенными в порядке, установленном правительством, можно завершить. И обратиться к веселой, любимой многими поколениями родителей и детей повести Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством».

Черт за плечами

«Тому не нужно далеко ходить черта искать, у кого черт за плечами». Вот такой замечательный совет дает кузнецу Вакуле пузатый Пацюк. Может быть, и нам пора уже перестать искать организации, сотрудничавшие с фашистскими организациями, где-то в далеком Киеве или в огороде с бузиной, а просто посмотреть в зеркало? Как там, за плечами, рога не торчат?

В первой половине XX века на огромных пространствах Евразии, от Португалии до Китая, возникли террористические фашистские организации, в ряде случаев успешно прорвавшиеся к власти и сохранявшие ее долгие годы. В следующие полвека усилиями историков, политологов, философов была сформирована достаточно серьезная теоретическая база, позволяющая осмыслить происхождение и содержание фашистского феномена. И хотя единого, общепринятого определения термина «фашизм» не было и нет, основные характерные черты этого явления подробно описаны.

Фашизм – это террористическая диктатура личной власти, открыто и демонстративно отвергающая нормы демократии, законности и прав человека («Власть, опирающаяся на прямое насилие и не связанная никакими законами» – если воспользоваться чеканной формулировкой В. И. Ленина). Это то общее, что объединяет любые фашистские режимы. Но ограничиться в определении фашизма только этой формулой никак нельзя; Ци Ши Хуан-ди тоже был зверским диктатором, но едва ли уместно называть «фашистским» Древний Китай его эпохи. Фашизм – это диктатура XX века, имеющая только ей присущие специфические черты.

Фашизм у власти – это тоталитарный режим, стремящийся установить всеобъемлющий контроль не только над политикой, но и над экономикой, культурой, всеми формами общественной и даже личной жизни подданных. Всякий фашистский режим (хотя и в разной степени) декларировал принципы коллективизма, противопоставляя их «растленному буржуазному индивидуализму»; в идеальном для фашистов пределе общество перестраивается по «законам муравейника», в котором жизнь отдельного «муравья» вовсе не имеет никакой цены.

Культ непогрешимого Вождя всегда (хотя и в разной мере) дополняется и переплетается с культом Великой Цели. Эта цель часто иррациональна, едва ли достижима при жизни нынешнего поколения, но при этом так ослепительно прекрасна, что преступлением объявляется нежелание совершить любое преступление на пути к ее достижению. Культ Великой Цели становится важным, но не единственным инструментом объединения подданных вокруг Вождя. Столь же значимы и высокая социальная мобильность («Кто был ничем, тот станет всем»), и вполне реальное перераспределение материальных благ от богатых к бедным (в пределе – до полной уравниловки). Вездесущая и всепроникающая государственная пропаганда лишь дополняет эти механизмы формирования социальной базы режима.

Все реально дорвавшиеся до власти фашистские режимы выстраивали (хотя и в разной мере завершенности) систему партийной диктатуры. Между Вождем и массой появляется закрытая корпорация «избранных», «лучших», бесконечно преданных Великой Идее и беспощадных к врагам народа. Членами партии не рождаются (и в этом принципиальное отличие фашизма от феодального абсолютизма), ими становятся, клыками и когтями доказывая свою «избранность». Пропаганда наделяет партию чертами сверхъестественной мудрости, непогрешимости, непобедимости, на чем и основываются ее претензии на контроль за всеми сферами жизни «простого народа».

И в какой же стране мира описанная система развилась в максимально возможной полноте и глубине? Смогла ли нацистская диктатура в Германии эпохи Гитлера хотя бы приблизиться к советскому уровню тоталитарного совершенства?

«Фашизм был тенью коммунизма…»

Эти слова У. Черчилль написал уже после окончания Второй мировой войны. Мудрый был человек, хорошо разбирался в предмете. Конечно же, надо сразу отметить, что история отпустила Гитлеру мало времени: всего 12 лет, из которых половина пришлась на войну. Мы не знаем, до каких «высот» и «глубин» дошли бы нацисты, если бы им дали править Германией лет тридцать. Но в реальном мире кровавый гитлеровский режим оказался всего лишь бледной тенью, жалким подобием сталинского монстра. Причем – во всем.

Великая Цель гитлеровцев была проста и скучна: «завоевание жизненного пространства для немецкого народа», причем понималось это в самом приземленном виде: пахотные угодья, полезные ископаемые, морские порты. Великой Целью большевиков было «всемирное торжество коммунизма», никак не меньше («Когда последний пограничный знак / С лица земли сметут солдаты наши / Восторжествует всюду красный флаг / Цветы для всех свои раскроют чаши…»). Государственным гимном вплоть до 1943 года был «Интернационал». На государственном гербе СССР серп и молот накрывали весь земной шар, без обозначения границ «пролетарского государства» хотя бы тончайшей линией.

Переходя от символики к суровой прозе жизни, следует отметить принципиальное различие в главном: от Гитлера можно было уехать, от Сталина можно было только, рискуя жизнью, сбежать. Вплоть до начала мировой войны порядок выезда из Германии почти ничем не отличался от принятого ранее в Веймарской Республике: купил билет, сел в поезд и уехал. Сотни тысяч человек, включая 347 тысяч евреев, воспользовались такой возможностью. Нацисты лишь «зверски» снизили планку безналогового вывоза капитала с 800 до 200 тысяч долларов (что тоже совсем не мало – порядка 3,4 млн в сегодняшних ценах).

У нас ограничения на выезд были введены с первых же дней советской власти. В июле 1934 года советский Уголовный кодекс пополнился таким преступлением, как «бегство или перелет за границу» (что можно считать официальным объявлением страны тюрьмой). За это преступление полагалась смертная казнь, «а при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества». Применительно к военнослужащим – только расстрел. Поскольку найти и наказать беглеца бывало затруднительно, власть решила отыграться на родственниках: «В случае побега или перелета за границу военнослужащего совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются лишением свободы на срок от 5 до 10 лет с конфискацией всего имущества».

Возможность открыть дверь и выйти – это главное, что отличает дом (даже самый бедный) от тюрьмы (даже самой благоустроенной). Гитлеровский режим вынужден был строить свою внутреннюю политику так, чтобы все не разъехались. Немцы не пережили ни раскулачивания, ни коллективизации, ни голодомора. Немцев не заставляли отрекаться от родных детей и отцов, им не пришлось каяться на партсобраниях в том, что не разглядели в муже (жене) скрытого «врага народа». Десятки миллионов подданных рейха – крестьяне, мелкая городская буржуазия, журналисты, адвокаты, врачи – имели свой, независимый от государственного пайка источник дохода. А там, где нет «диктатуры голода», невозможно обеспечить и тотальный политический контроль, тем паче при открытых настежь границах.

Гитлер физически уничтожал своих соратников. Этот эпизод вошел в историю под названием «Ночь длинных ножей», продолжалась эта ночь три дня (30 июня – 2 июля 1934 года). Всего были расстреляны 70 человек (руководители «штурмовых отрядов», а за компанию с ними и прочие конкуренты фюрера в борьбе за власть), арестованы и брошены в концлагерь 1120 человек. Я думаю, что товарищи Ежов и Берия никогда этих цифр не видели, в противном случае они бы лопнули со смеху, так и недожив до расстрела. В СССР аналогичные мероприятия с «большевиками ленинской гвардии» продолжались более двух лет (с осени 36-го по весну 39-го). Только по спискам, собственноручно утвержденным Сталиным и Молотовым, были расстреляны порядка 40 тысяч человек – представители высшей номенклатуры, военачальники, видные руководители промышленности, ученые, дипломаты, деятели культуры.

Массового террора – в сталинском масштабе слова «массовый» – в гитлеровской Германии не было вовсе. Наиболее кровавыми стали первые дни и недели после прихода нацистов к власти (весна 1933-го). Тысячи людей, главным образом членов компартии, были арестованы без суда, подвергнуты пыткам и издевательствам. По максимальным оценкам, тогда были убиты более четырех тысяч человек, арестованы порядка 25–30 тысяч. Через год, в июне 1935-го число политзаключенных в концлагерях и тюрьмах сократилось до четырех тысяч. В дальнейшем карательная политика нацистов ужесточалась, в рейхе было создано семь крупных концлагерей, в которых к моменту начала войны находились порядка 60 тысяч человек (в том числе от 15 до 20 тысяч евреев).

Коммунистический террор в СССР превзошел такие показатели уже в самом начале, в считающиеся ныне почти «вегетарианскими» 20-е годы. Милые приключения Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова происходили в стране, где за девять лет (с 1921 по 1929 год) органами ВЧК-ГПУ и только за так называемые контрреволюционные преступления были арестованы 590 тысяч человек, 24 тысячи расстреляны, 99 тысяч отправлены в тюрьмы и лагеря. И это легкая «разминка» перед началом настоящего массового террора.

За семь лет «великого перелома» (1930–1936) за «контрреволюционные преступления» арестованы 1379 тысяч человек, из них 40 тысяч расстреляны, 898 тысяч отправлены в тюрьмы и лагеря. Миллионы раскулаченных, сосланных на верную смерть в дикую тайгу, в эти цифры не входят – их же никто не судил и даже ни в чем не обвинял… И наконец, наступают страшные годы Большого Террора. В течение 1937–1938 годов расстреляны 682 тысячи человек. О числе погибших под пытками в ходе «следствия» можно косвенно судить по тому, что за эти два года НКВД арестовало 1575 тысяч человек, но из них до приговора (любого) дошли только 1345 тысяч. Разница в 230 тысяч человек едва ли может быть объяснена теми редчайшими случаями, когда арестованный в эпоху Большого Террора человек возвращался из застенков НКВД к себе домой.

И за это никому ничего не было. Организаторы и исполнители, садисты и палачи (если только они предварительно не перебили друг друга) достойно встретили старость в домах на Фрунзенской набережной Москвы, с персональной пенсией, прикреплением к спецбольнице и спецмагазину, с полным «иконостасом» государственных наград. Им даже не объявили общественного порицания. Прах Вождя Народа покоится у Кремлевской стены, и к его бюсту депутаты Госдумы РФ каждый год возлагают цветы.

Самое удивительное во всей этой истории то, что находятся люди, которые совершенно искренне, с квадратными глазами изумляются: «Да как же так! Да в нашей стране, сломившей хребет фашистскому зверю, как могут появиться новые фашисты?». Святая простота… Именно в нашей стране, где тоталитарный режим достиг своего наиболее полного и страшного воплощения, именно в нашей стране, где преступники не понесли даже символического посмертного наказания, именно в нашей стране, где весь гной кошмарного прошлого был загнан внутрь общественного организма, вероятность возрождения фашизма максимально велика. Как ни в одной другой стране мира.

Разумеется, новые кандидаты в вожди не станут ходить со свастикой. Скорее всего они будут против свастики горячо бороться. И поэтому, когда особо продвинутые депутаты кричат с трибуны «Фашизм не пройдет», я отчетливо слышу их призыв шире распахнуть ворота.

Марк Солонин

Источник: vpk-news.ru