Власть должна поменять свою политику, иначе рубль будет слабеть

Если власть не одумается, отставание от других стран будет расти, считает Константин Бабкин

Правительство и финансовый регулятор около 10 лет старательно сдерживали национальную валюту.

Сейчас рубль отпустили в свободное плавание, вот уже продолжительное время он ослабевает, что, впрочем, определенным образом «играет на руку» отечественным производителям.

О том, как чувствует себя сельхозмашиностроение в условиях девальвации и как будет складываться ситуация на рынке, рассказал сопредседатель МЭФ Константин Бабкин.

Вопрос: Считается, что слабая валюта помогает стимулировать экспорт и импортозамещение. Как это повлияет на нашу промышленность, экономику? Достаточно ли ресурсов у страны, чтобы воспользоваться преимуществами «хилого» рубля?

Константин Бабкин: Действительно, постепенное удешевление рубля стимулирует развитие производства, потому что продукция с рублевой себестоимостью становится дешевле в валюте и, соответственно, конкурентоспособнее относительно зарубежных товаров. Эффект есть, но он ограничен по времени – от полугода до двух лет в зависимости от разных отраслей.

Есть и отрицательная сторона падения рубля – снижение зарплат, то есть покупательной способности людей, которые получают зарплату в рублях, понижение уровня жизни. Это объективный факт, потому что в стране, в которой Правительство неэффективно и не заботится о производствах, люди должны жить победнее. «Закон природы» и проявляется в виде девальвации.

Чтобы росло производство, и люди жили богато, нужно изменить политику Правительства. Пока оно заботится о «борьбе с инфляцией», о накоплении стабфонда, членстве в ВТО и других абстрактных вещах, проблемы у нас будут. Если оно начнет реально помогать сельхозпроизводителям, мы увидим и экономический рост. В этом году ЦБ в три раза (более чем на 60%) повысил ключевую ставку – с 5,5% до 8%. Идет постепенное повышение налогов. Грозятся ввести новые пошлины, например, 15-процентный налог с продаж, который станет существенным бременем для производителей. Никаких позитивных сигналов нет.

Вопрос: Как нынешняя ситуация коррелируется с предыдущими двумя кризисами? После них, как мы знаем, пошел неплохой рост ВВП…

Константин Бабкин: Ну, что значит рост? Всего на 1-2%, которые декларировало Минэкономразвития последние 2-3 года. Сомнительно, что он вообще был, ведь не исключено, что заявленный рост – лишь следствие махинаций со статистикой. Реального роста производственного сектора мы не наблюдали. За последние три года у нас не стали делать лучше и качественнее автомобили, гражданские самолеты. Это какой-то «бумажный» рост.

Такая политика Правительства продолжается примерно 20 лет, и ведь там находятся, по сути, одни и те же люди. Мы видим, что идет стагнация экономики. Да, есть колебания – в 2008 году – кризис, в 2009 – чуть полегче, затем опять кризис. Если власть не одумается, мы будем накапливать отставание относительно других стран. В какой-то год, возможно, будет и лучше ситуация и урожай будет больше, но, в целом, о развитии мечтать не приходится.

Вопрос: К слову, об урожае… Подтверждается, что 106 млн тонн составит сбор зерна по итогам 2014 года. Как Вы оцениваете этот прогноз?

Константин Бабкин: Многие специалисты подвергают сомнению заявленную цифру. Тем не менее, в европейской части был очень приличный урожай. За последние годы показатели выше среднего. Это следствие, на мой взгляд, уникальной хорошей погоды. Результат сугубо климатический, и ожидать его повторения в следующем году не стоит. Нам повезло, что большие объемы сбора зерновых у нас сочетались с невысокими показателями в других частях мира. Тем самым, мы имеем неплохие цены на пшеницу. Что будет на следующий год, непонятно.

Главное измерять не в тоннах, а в прибыли, которую получают фермеры. В этом году у аграриев есть определенный оптимизм. Но бросились ли фермеры инвестировать в строительство перерабатывающих предприятий, животноводческих комплексов? Больших вложений в сельское хозяйство пока не видно, потому что существует неуверенность. Оптимизм есть, но он осторожный. Все смотрят на действия Правительства, которые пока остаются невнятными.

Вопрос: Стоит ли Центробанку беречь рубль? Поддерживаете Вы его политику валютных интервенций? Могут ли действия регулятора реально сохранить бизнесу и домашним хозяйствам средства и насколько эта выгода очевидна? Многие эксперты утверждают, что в 2008 году порядка 200 млрд золотовалютных резервов были потрачены зря. Как это отразилось на развитии сектора?

Константин Бабкин: Политикой Центробанка я крайне недоволен. Это неэффективная система, которая тормозит развитие экономики.

Во-первых, дорогие кредиты. При процентных ставках в 12-15-20% в год развиваться и делать долгосрочные инвестиции в нашей стране невозможно. ЦБ ведет сознательную политику «удорожания» денег, хотя во всех развитых странах регуляторы снижают ставки.

Сокращение количества банков, лишение их лицензий — также негативный фактор. С того момента, как Набиуллина стала главой Банка России, было уничтожено 100 банков. Таким образом, ЦБ повышает риски в банковском секторе и в экономике в целом. Используются старинные методы, которые сеют неуверенность среди инвесторов. Отзывом лицензий регулятор ведет сектор к монополизации. Люди будут доверять двум-трем «госхранилищам», а остальная банковская система «скукожится», так как вкладчики побоятся держать деньги в малых и средних банках. А госбанк ведет себя, как хочет, задирает ставку.

То, что они играют на курсе рубля, скорее, вредно. Это непрозрачная деятельность, предполагающая большие возможности для махинаций. Если какой-то банкир знает решение ЦБ относительно курса рубля к доллару на следующий день, он может зарабатывать огромные деньги. И есть данные, что эти «нечестные рубли» зарабатываются.

Много лет — с 2003 по 2013 гг. – рубль практически «стоял». Курс колебался в районе 30 руб. При этом все товары подорожали в три раза. К примеру, бензин в 2003 году стоил 13 руб. ЦБ сознательно давал валюте опускаться, при том, что росли издержки, повышались налоги, стоимость энергоресурсов. Так подрывалась конкурентоспособность российских товаров, многие несырьевые товары мы просто перестали производить: полностью «легли» мебель, легкая промышленность, станкостроение. Тут простых решений нет, без радикальных кадровых изменений внутри Банка России не обойтись.

Вопрос: Еще один важный индикатор – цена на нефть. Каков должен быть нижний коридор этой цены? Какие лучшие практики других стран в соотношении «цена на нефть-экономический рост» Вы можете привести в пример?

Константин Бабкин: В нашей экономике мы не зависим от цены на нефть. Когда мы в секторе сельхозмашиностроения планируем свою деятельность, этот показатель там никак не фигурирует. Больше мы ориентируемся на решения Правительства, Центробанка, налоговую политику.

Цены на энергоносители у нас постоянно повышаются, несмотря на колебания цен на нефть на международном рынке.

Как можно использовать наши нефтяные богатства грамотно? Снизить налог на добычу полезных ископаемых и акцизы для того, чтобы энергоресурсы на внутреннем рынке подешевели. Есть предпосылки для снижения цены в два раза. Сегодня в цене бензина налоги составляют порядка 65%.

Помимо этого, надо поднять пошлины на вывоз нефти и нефтепродуктов. Это приведет к тому, что бензин у нас будет в два раза дешевле, чем за границей, что увеличит конкурентоспособность несырьевого сектора. Налоги будут меньше, но государство будет собирать их больше, потому что экономика будет «бурлить». О такой практике в этой области мы мечтаем. Пока власти делают все наоборот.

Вопрос: Очевидно, стоит обратить внимание на реальный сектор экономики? Как финансирование промышленности, реального сектора отразилось в новом проекте федерального бюджета?

Константин Бабкин: Ничем бюджет нас не порадовал. Мы боремся, чтобы не урезали последние виды поддержки в нашей отрасли. В сельхозмашиностроении действует субсидия №1432, по которой производители дают 15-процентную скидку фермерам, а потом государство ее возмещает. Программа привела к оживлению на рынке, но Минсельхоз всячески стремится эту субсидию убрать. Позитивных вещей для промышленников в проекте госбюджета нет.

Вопрос: «Ростсельмаш» имеет тракторный завод в Канаде. Если не ошибаюсь, Владимир Путин спрашивал Вас, не собираетесь ли Вы перевезти производство в Россию? Допустим, государство возьмет-таки курс на разумную политику, о которой Вы говорите, в этом случае перенесете завод?

Константин Бабкин: Перевезем, конечно. Разместим больше заказов в России на производство комплектующих. Если будет политика, дружелюбная по отношению к машиностроителям, к несырьевой промышленности, это возможно. Мы сейчас думаем, стоит ли здесь начать реальное производство тракторов, трансмиссий, двигателей, кабин. Но пока коммерческого смысла у компании нет. Если будут дешевые кредиты, низкие налоги, поддержка экспорта, защита рынка, условия для развития сельского хозяйства, мы тут же прибежим. Чтобы наладить производство тракторов, требуется порядка 100 млн долларов. Для нас это большие деньги, но мы их найдем при наличии благоприятной среды для коммерциализации бизнеса.

Вопрос: Законопроект «О промышленной политике», рассматриваемый сейчас в Госдуме, сможет создать этот благоприятный микроклимат для производственников?

Константин Бабкин: Это такая «рамочная» вещь. Хорошо, что декларируется, что промышленная политика нужна. В законе говорится о льготах, дешевых кредитах, преференциях лишь некоторым проектам. Недостаток в том, что речь идет не об изменении всей политики, а о поддержке приоритетов. Это лучше, чем ничего. Это позитивный шаг, но не революция, полностью изменить ситуацию закон не может.

Для того чтобы реализовать даже точечные проекты, Минпромторг и отраслевые ассоциации должны многое сделать – добиться финансирования сектора, изменения налогового кодекса РФ. Надеемся, что проект даст толчок, но удастся ли провести масштабную модернизацию при противодействии того же Центробанка, покажет время.

Вопрос: Какую роль для экономики должно сыграть евразийское содружество? Пока «позитив» от интеграции, в основном, ощущают наши белорусские и казахстанские коллеги, а «минусы» ложатся на РФ. Как защитить интересы наших предпринимателей? И может ли рубль, на Ваш взгляд, в перспективе стать валютой «номер 1» на этом пространстве?

Константин Бабкин: Шаг к созданию регионального экономического союза правильный, но его надо проводить более решительно. Должны быть четкие правила. Вы правильно оцениваете, что часто преимущества получает не Россия, а другие страны-участницы союза.

Вопиющая ситуация в нашем секторе, когда рынок Белоруссии для российского машиностроения закрыт, а оттуда в нашу страну ввозится огромное количество тракторов, комбайнов. Союз пока не решает эту проблему, надо совершенствовать структуры.

Но это правильный путь, в отличие от ВТО. Я не верю, что будет существовать «глобальный честный рынок». ВТО не ведет нас к более добросовестным правилам, а закрепляет неравные условия конкуренции между развитыми и развивающимися странами.

Руководство евразийского союза говорит об одновременном развитии, как в рамках Таможенного союза, так и в ВТО – это противоречивая риторика. Держать открытым рынок союза для поставок того же продовольствия из дальнего зарубежья не следует, это затрудняет развитие нашего сельского хозяйства. Я вижу движение в разных направлениях, шатание и невнятную политику регулирования внешней торговли.

Вопрос: Можете ли Вы кратко охарактеризовать настроения ваших коллег, в том числе и зарубежных, которые принимали участие в прошедшем Российском агротехническом форуме в Москве? Как они оценивают ситуацию в секторе?

Константин Бабкин: В сельхозмашиностроении необычная ситуация. В этом году благодаря дешевому рублю и субсидиям у нас продажи производства выросли. Во всем остальном мире – в США, Европе, Китае, Африке, Южной Америке — упали. Есть некоторый оптимизм, но мы не уверены в том, что будет в ближайшие три года. Рост носит преходящий характер.

С другой стороны, наши зарубежные коллеги оценивают спад как временный. Там нет пессимизма. Капиталистическая система периодически сталкивается с кризисами. Люди, с которыми я общался в Германии, в Канаде, не видят угроз для отрасли. Мы уже привыкли. 15 лет я занимаюсь сельхозмашиностроением – столько же живем в этой ситуации. Нестабильность будет продолжаться долго, я думаю, и с этим надо научиться справляться.

Вопрос: Насколько мне известно, в январе в рамках МЭФ пройдет встреча, посвященная российско-германским торговым отношениям. Что планируется обсудить, насколько актуальна выбранная для дискуссии тема?

Константин Бабкин: Всех волнует, до какой степени дойдет «холодная» риторика России и некоторых стран Запада, как санкции и их возможное усиление повлияют на развитие кооперации бизнеса. По общению с зарубежными коллегами я понял, что европейские компании нацелены на развитие и сотрудничество, и перетряски никому не нужны.

Многие считают, что кровопролитные события на Украине срежиссированы издалека и приносят вред российскому и западному предпринимательству. Готов ли бизнес влиять на европейских политиков? Наверняка, косвенно он воздействует на то, чтобы политики принимали взвешенные решения. Думаю, наша встреча сыграет важную роль в восстановлении связей, уменьшении конфронтации. Мы делаем все, чтобы на востоке Украины воцарился мир.

Вероника Килина

Источник: km.ru